С тех пор прошло почти два года. Боль уже притупилась. Но почти каждый день я думаю о том, что тогда случилось. Когда мы с Игорем познакомились, я училась в девятом классе. Я была ужасно несчастной и закомплексованной. Моя сестра Ирина вышла замуж и переехала к своему мужу, так что я осталась с родителями одна. Родители никогда особо между собой не ладили, а теперь только и делали, что ссорились. Мне казалось, что наша семья разваливается. Когда вся школа готовилась к новому году, я предложила свою помощь в постановке пьесы в школьном театре. Там я и встретила Игоря. Он учился в десятом классе и с прошлого года был режиссером нашей студии. У него было очень привлекательное, мужественное лицо. Игорь прекрасно умел объяснить мне, что следует делать. Всегда, когда он обращался ко мне, я чувствовала его теплоту и внимательность. Однажды у меня было отвратительное настроение. Я только что поругалась с Наташкой, своей лучшей подругой. Мне хотелось побыть одной, и я вышла на школьный двор. Мимо шел Игорь.

"Ольга, ты? Что случилось? Ты что, плачешь?" Он подошел ко мне поближе.

Я была так тронута, что кому-то есть до меня дело, что и вправду начала плакать. Я не могла рассказать ему про Наташку — это звучало бы ужасно глупо, и я просто сказала, что у меня неприятности дома. Мы разговаривали, пока не зазвонил звонок. Он позвал меня пойти с ним в субботу в кино. Знаете, как бывает, когда чувствуешь, что это судьба? Мы сблизились с Игорем как раз тогда, когда мне больше всего на свете не хватало друга. И Игорь стал для меня таким человеком. Мы говорили с ним о самом сокровенном. Он сказал мне, что его родители тоже не ладят между собой, и он из-за этого чувствует себя виноватым. Игорь говорил мне, как для него важен театр и как он хочет после школы пробовать поступать в театральный, на отделение режиссуры. Он все это продумал. Я гордилась им. Где-то за месяц до начала летних каникул Игорь подошел ко мне и сказал, что его отцу предложили работу за границей, и вся их семья собирается на два года уехать в Штаты. Я была потрясена и расплакалась. Я обняла его и крепко стиснула, мне было очень плохо. Я знала, что если он уедет, между нами все будет кончено. Я вдруг почувствовала, что все эти месяцы жила во сне, но скоро проснусь.

После уроков мы долго гуляли в парке, никак не могли наговориться. Мне было так тоскливо! Потом Игорь пошел меня провожать. Когда мы наконец добрели до нашего дома, оказалось, что родителей нет. На двери висела записка, что они ушли в гости и вернутся не раньше одиннадцати. То, что случилось, не должно было случиться никогда. И несмотря на всю горечь и обиду, которые до сих пор переполняют меня, я не могу во всем винить Игоря. Он никогда ни к чему меня не принуждал. Но тут я чувствовала себя отчаянной, что ли. Безрассудной. Я знала, что теряю его и должна что-то сделать, чтобы его удержать, чтобы сделать наши отношения более прочными. Я решила, что терять мне нечего. Но я ошиблась, как же я ошиблась! После этого между нами все изменилось. Мы уже не могли так легко разговаривать. Как будто оба знали, что сделали что-то опасное, стыдное, и не хотели говорить об этом. Но мы продолжали встречаться, чаще всего у меня дома, как будто этим мы могли что-то поправить. Конечно, я знала, что так можно забеременеть, но не думала, что это случится со мной. В конце концов, не так часто мы этим занимались. Мне казалось, что все обойдется. Наступил последний день занятий в школе. После завтрака, когда я одевалась, - все вдруг закружилось у меня перед глазами. Я побежала в ванную, и меня стошнило. Вы не можете себе представить мое отчаяние! Я знала, что утренняя тошнота — один из признаков беременности. Когда после уроков мы шли домой и Игорь обнял меня, я сказала: "Нет, я больше не хочу. Нам это не нужно. Только все портит".

- Ладно, — сказал он. — Ты права.

"Теперь я буду благоразумной, и, может, судьба сжалится надо мной. В конце концов, не исключено, что все это мне только померещилось", — подумала я.

Но меня стало тошнить каждое утро. Я испугалась, а поговорить было не с кем. Игорь с родителями на две недели уехал к родственникам. Я стала ждать месячных. Они не наступили. Я ходила по дому, как зомби. Родители ничего не замечали. У них было слишком много своих проблем. Это было так страшно — остаться в абсолютном одиночестве. Я просто не могла ни с кем об этом поговорить. А тут еще Наташкины родители купили путевки в отличный дом отдыха на Черном море и предложили взять меня с собой. Раньше я так мечтала об этом, но теперь... Уехать на целый месяц! А что потом? Ведь мои проблемы сами собой не разрешатся. Три недели мы плавали, загорали, и я пыталась вести себя как ни в чем не бывало. Но по утрам меня по-прежнему часто мутило. В конце концов — за два дня до отъезда — я не выдержала и рассказала все Наталье.

- Ольга, тебе надо сходить к врачу, — сказала она.

- Не могу. Не могу и все. — Я была слишком измучена.

Когда мы вернулись в Москву, Наташка вычитала в газете про какую-то платную консультацию: лечение бесплодия, прерывание беременности и все такое. На следующий день мы туда отправились. Конечно, результат оказался положительным. "Беременность, одиннадцать недель", — я продолжала теребить в руках справку. Я сразу позвонила Игорю и все ему рассказала. Он уже давно вернулся в Москву, и теперь они паковали чемоданы, чтобы уезжать в Штаты. У них уже были билеты на конец сентября. Игорь вел себя так, как будто ничего ужаснее в жизни не бывает. Я, конечно, не думала, что он будет в восторге, но он так разозлился, как будто я это устроила нарочно.

- А ты не можешь от него избавиться? — спросил он.

- Избавиться? — Он говорил так, будто наш ребенок — это какая-нибудь крыса. Я пришла в ужас. Я увидела моего возлюбленного совсем с другой стороны. Он перепугался насмерть.

- Мне нужно время подумать, — это единственное, что он смог из себя выдавить.
Уже была середина августа — оставалось две недели до нового учебного года. Впрочем, ничего придумать Игорь все равно не смог. И началось самое страшное. Мы поняли, что самим нам из этой истории не выпутаться. Пришлось рассказать обо всем родителям, в первую очередь моим. У матери чуть инфаркт не случился. То она на меня орала: "Как ты могла?", то обнимала и твердила, что все будет в порядке. Отец весь покраснел. Честное слово, он заплакал. В жизни не видела, чтобы он плакал. Меня это потрясло. Общение с родителями Игоря оказалось еще более унизительным. Мы собрались вшестером, чтобы все обсудить. Говорили в основном его родители.

- Мы готовы оплатить аборт, — сразу сказала его мать.

Все это время Игорь сидел с пристыженным видом и не говорил ни слова. В школе он казался таким сильным — как же, мой защитник. А тут — просто маленький мальчик, который но всем соглашается с родителями, чтобы только найти самый безопасный выход. Хуже всех меня оскорбил отец Игоря.

- Конечно, — сказал он, — нет никакой уверенности, что это ребенок нашего сына.

Я все время старалась сохранять спокойствие, но тут я взорвалась. Прямо истерику закатила. Никогда, никогда у меня не было никого, кроме Игоря, и он это знал. Тут Игорь сказал отцу какую-то гадость, подошел и обнял меня. Но было поздно. Родители забрали меня, и мы поехали домой. Я плакала всю дорогу. Я говорила, что все это несправедливо, что я не заслужила такого положения и такого отношения к себе. Мама обняла меня. В первый раз с тех пор, как я забеременела, я почувствовала ее любовь и сочувствие. Она сказала, что я права, что жизнь вообще во многом несправедлива к женщинам. Она сказала, что я не сделала ничего непростительного.

- Но, — сказала она, — когда вы молоды, секс не улучшает отношений (это точно, — подумала я), а последствия могут быть катастрофическими. Поэтому лучше сначала выйти замуж и планировать свои отношения, а не просто пускать на самотек. Теперь же нам нужно думать о жизни будущего ребенка и принять еще много трудных решений. Я не могла понять, почему мама никогда не говорила со мной об этом раньше. Впрочем, я бы все равно ее не послушала. Люди всегда говорят: "Девушка должна быть осторожной" и "Это женщина рожает детей", но все это было для меня пустым звуком. Теперь-то я поняла, что это правда! Когда я увидела Игоря вместе с его родителями, я поняла, что ребенок будет его проблемой, только если он сам этого захочет. У меня же возможности выбора не было. Я была единственным человеком в мире, имеющим отношение к этому ребенку. От этого мне было очень одиноко.

Когда мы вернулись домой, мама пришла в мою комнату.

- Оля, я должна тебе кое-что сказать, — сказала она. — У нас с папой действительно нет денег, чтобы растить еще одного ребенка. К тому же мы можем развестись — и тогда денег будет еще меньше. Так что, если ты оставишь ребенка, тебе придется бросить школу и идти работать. Я бы все отдала, чтобы ты окончила школу, поступила в институт. Я от всего сердца желаю тебе этого. Но с ребенком ничего не выйдет. Конечно, если ты решишь оставить его, я буду тебе помогать. Только на многое сейчас рассчитывать не приходится.

Ночью я долго плакала, потом понемногу перестала. Лежа без сна, я кое о чем подумала. Я поняла, что в каком-то смысле я стала спать с Игорем, чтобы удержать его. Но из этого ничего не вышло; собственно, он мне даже перестал нравиться. Но в результате появился этот ребенок. И какое теперь я имею право вешать его на шею моих родителей? Ведь очевидно, что сама я не справлюсь со всеми заботами о нем. Уж если я считала, что мне и самой не хватает родительского внимания, зачем подсовывать им еще одного ребенка, которому нужно гораздо больше? А потом... Всего несколько дней осталось до первого сентября. Мне еще два года учиться в школе. Но как я могу там появиться? Еще месяц, и мою беременность уже не удастся скрыть. Представляю, какие начнутся сплетни — как, да где, да с кем. И ведь ни-ко-го не будет рядом! Игорь к тому времени уже будет сидеть в своем Нью-Йорке, а я останусь совсем одна. Но что же делать? Неужели все-таки аборт?

Утром мама подошла ко мне и спросила, что я решила. Я расплакалась.

- Ведь ты сама понимаешь, мы не смогли бы стать для ребенка полноценной семьей. Не говоря уже о том, что на Игоря тебе и вовсе рассчитывать не приходится. Пока еще не совсем поздно, необходимо решиться на аборт. Через неделю все было кончено.

Игорь пару раз заходил до того, как они уехали. Он пытался вести себя мило, но было ясно, что он приходит, потому что чувствует себя виноватым, а не потому что ему есть до меня дело. Он не стал бороться за нас, когда мог, он нырнул в кусты, и я не могла его простить. Отношения у нас так испортились, что он перестал приходить. И я даже не пошла их провожать. Начался учебный год. Я продолжала ходить в школу. Никто ни о чем не догадывался, только Наташка знала о том, что со мной произошло этим летом. Но я чувствовала разницу между собой и своими одноклассниками. Девчонки думали, что я страдаю из-за отъезда Игоря, несколько раз подходили, пытаясь меня утешить. Если бы только они знали, что на самом деле творится у меня на душе! Когда я слушала разговоры подружек о том, кто с кем гуляет, кто купил какие тряпки и какие вышли пластинки, мне казалось, что все это глупости и мелочи. Я чувствовала себя чужой, преждевременно постаревшей. Я перестала встречаться с парнями. Сначала мне не очень хотелось. У меня было слишком много печальных воспоминаний, которые нельзя было отбросить. И я никогда не знала, что другие думают обо мне. Иногда я начинала встречаться с кем-нибудь, и вдруг он переставал звонить. Может, они догадывались о моем прошлом? А еще мне стали сниться сны. Все время об одном и том же — о моей дочери. Я почему-то уверена, что это была бы девочка. Если бы она родилась, сейчас ей исполнилось бы полтора года. Ночью она приходит ко мне, улыбается, протягивает ручки. Мы играем, я учу ее говорить "мама". А утром просыпаюсь одна в пустой комнате, утыкаюсь в подушку и реву. Я каждый день думаю о ней, но уже слишком поздно. Ничего не исправишь. Иногда я захожу в гости к своей сестре, играю с ее детьми (их у нее уже двое). Когда я вижу, как много она отдает детям, как волнуется и заботится о них, я понимаю, что. наверное, я бы так не смогла. Не смогла бы столько дать своей дочери. Но ведь она уже жила, росла — во мне! А теперь ее нет. И никогда не будет. Когда-нибудь я выйду замуж, у меня будут дети, и тогда я буду отдавать им все, что смогу. Может, тогда эта боль уйдет? И моя нерожденная девочка простит меня?