374Итак, наш путь к счастью зависит от того, насколько хорошо мы знаем те принципы, в соответствии с которыми устроен не только мир природы, но и духовное, нравственное измерение реальности. Давайте попробуем провести несколько аналогий.

Флотилия судов направляется из Владивостока в Сан-Франциско. Рейс будет успешным только в том случае, если, во-первых, каждое судно обладает достаточными мореходными качествами, находясь в хорошем техническом состоянии, и, во-вторых, если суда не будут пересекать курсы друг друга, то есть не произойдет столкновения. Эти две составляющие тесно взаимосвязаны.

В случае если рулевые механизмы в аварийном состоянии, столкновение неизбежно, а если суда будут сталкиваться, они утратят свои мореходные качества или погибнут. Конечно, если вместо Сан-Франциско корабли закончат свой рейс в Сингапуре, его также нельзя будет назвать успешным. Мореходная наука базируется на трех вещах: содержание судна в образцовом техническом состоянии, соблюдение правил мореплавания и прибытие точно в порт назначения без аварий. По аналогии можно утверждать, что нравственность человека основана на трёх началах: духовном здоровье и гармонии человека, гармонии в отношениях с другими людьми и осуществлении цели жизни.

Давайте вернёмся к примеру с географическими картами. Если вы хотите пройти по незнакомому горному хребту, вам будет необходима карта этой местности. Чем более новой и подробной будет эта карта, тем легче вам будет путешествовать. Если у вас в руках окажется карта другого горного хребта, она окажется не просто бесполезной, но и вредной, так как придаст вам ложную уверенность, указывая неверное направление. Итог может оказаться роковым. Хорошая же карта будет сообщать вам о наиболее удобных путях, а также об опасностях и тропах, которых следует избегать. Путеводитель также может оказаться полезным, так как в него будет включен опыт предыдущих путешественников. Чтобы путешествие было безопасным, необходимо следовать определенным правилам и законам. Скажем, закон всемирного тяготения — это описательный закон, который предупреждает вас о том, что случится, если вы случайно сорветесь со скалы. Им нельзя пренебрегать. Правило, которое говорит: "Не заходите дальше этого места", — предписательное правило. Оно говорит вам, чего не следует делать. Примете вы его или нет, решать вам.

Жизнь — это удивительное путешествие, полное тревог и счастья, невзгод и приятных сюрпризов, неожиданных опасностей и радостей. Религия, наука и философия всегда пытались составить карты, чтобы помочь нам. Не будем же ими пренебрегать!

77Для вашего дневника

Что приносит вам счастье?

Составьте список из 20 вещей, которые приносят вам наибольшее счастье.

Теперь напишите рассказ, в котором вам удалось осуществить все, что записано в вашем списке.

 

Право быть несчастным

В предлагаемом ниже отрывке из романа Олдоса Хаксли "О дивный новый мир " автор обращается к вопросу о том, что является наиболее важным в жизни: удовольствие или личностная целостность человека. Действие романа происходит в Лондоне в не очень далеком будущем. Основополагающим принципом нового общества стало понимание удовольствия как высшего блага и источника счастья. Все проблемы и страдания, которые являются неотъемлемой частью обычной жизни, ушли в прошлое, так как в описываемые времена все в обществе происходит по строго определенному плану; из жизни исчезла любая непредсказуемость. Не существует социальных или экономических проблем. Развитие медицинских технологий привело к тому, что заранее определенные генетические типы людей создаются в пробирках и выращиваются в специальных центрах, где их обучают надлежащему поведению. Существует несколько категорий людей, и все они выполняют в обществе те функции, которые лучше всего соответствуют их генетическому типу. Так как государство взяло на себя заботу обо всех человеческих нуждах, людям не приходится ни о чем беспокоиться. Они освободились от чувства ответственности. Чтобы избежать боли, которая порой неизбежна в глубоких личностных отношениях, люди не заводят себе друзей и не вступают в брак. Исчез институт семьи, а любовь уступила место свободным интимным отношениям. Если же к кому-то вдруг приходят сомнения или малейшие признаки неудовлетворенности, то наготове лекарство — новейший наркотик, сома.

Дикарь, герой романа, появился на свет в результате "ошибки "; его воспитали в индейской деревне, которой еще не достигли блага цивилизации. Он возвращается в Лондон, но, как свободный человек, не может принять господствующих в обществе ценностей. Он чувствует, что жизнь — это нечто большее, чем сома и физические удовольствия. Его необычный образ мышления и странные поступки привлекают к нему внимание Главноуправителя. В последних главах книги происходит встреча Дикаря, двух его друзей и Главноуправителя — Мустафы Монда. Этот отрывок, по замыслу своему напоминающий Великого инквизитора Ф.М.Достоевского, мы и приводим ниже.

Всех троих пригласили войти в кабинет Главноуправителя.

- Его Фордейшество спустится через минуту. — И дворецкий в гамма-ливрее удалился.

- Нас будто не на суд привели, а на кофеинопитие, — сказал со смехом Гельмгольц, погружаясь в самое роскошное из пневматических кресел. — Не вешай носа, Бернард, — прибавил он, взглянув на друга, зеленовато-бледного от тревоги. Но Бернард не поднял головы; не отвечая, даже не глядя на Гельмгольца, он присел на самом жестком стуле в смутной надежде как-то отвратить этим гнев власти.

А Дикарь неприкаянно бродил вдоль стен кабинета, скользя рассеянным взглядом по корешкам книг на полках, по нумерованным ячейкам с роликами звукозаписи и бобинами для читальных машин... В это время отворилась дверь, и энергичным шагом вошел Постоянный Главноуправитель Западной Европы.Пожав руки всем троим, Мустафа Монд обратился к Дикарю:

- Итак, вам не очень-то нравится цивилизация, мистер Дикарь.

Дикарь взглянул на Главноуправителя. Он приготовился лгать, шуметь, молчать угрюмо; но лицо Монда светилось беззлобным умом, и ободренный Дикарь решил говорить правду напрямик.

- Да, не нравится.

Бернард вздрогнул, на лице его выразился страх. Что подумает Главноуправитель? Числиться в друзьях человека, который говорит, что ему не нравится цивилизация, говорит открыто, и кому? Самому Главноуправителю! Это ужасно.

- Ну что ты, Джон... — начал Бернард. Взгляд Мустафы заставил его съежиться и замолчать.

- Конечно, — продолжал Дикарь, — есть у вас хорошее. Например, музыка, которой полон воздух...

- "Порой тысячеструнное бренчанье кругом, и голоса порой звучат".
Дикарь вспыхнул от удовольствия.

- Значит, и вы его читали? Я уж думал, тут, в Англии, никто Шекспира не знает

- Почти никто. Я один из очень немногих, с ним знакомых. Шекспир, видите ли, запрещен. Но поскольку законы устанавливаю я, то я могу и нарушать их. Причем безнаказанно, — прибавил он, поворачиваясь к Бернарду. — Чего, увы, о вас не скажешь.

Бернард еще безнадежней и унылей поник головой.

- А почему запрещен? — спросил Дикарь. Он так обрадовался человеку, читавшему Шекспира, что на время забыл обо всем прочем.

Главноуправитель пожал плечами.

- Потому что он — старье; вот главная причина. Старье нам не нужно,

- Но старое ведь бывает прекрасно.

- Тем более. Красота притягательна, и мы не хотим, чтобы людей притягивало старье. Надо, чтобы им нравилось новое.

- Но ваше новое так глупо, так противно. Эти фильмы, где все только летают вертопланы и ощущаешь, как целуются. – Он сморщился брезгливо.- Мартышки и козлы! – Лишь словами Отелло мог он достаточной силой выразить своё презрение и отвращение.

- А ведь звери это славные, нехищные, как бы в скобках, вполголоса заметил Главноуправитель.

- Почему вы не покажете людям "Отелло" вместо этой гадости?

- Я уже сказал — старья мы не даем им. К тому же они бы не поняли "Отелло".

Да, это верно. Дикарь вспомнил, как насмешила Гельмгольца Джульетта.

- Что ж, — сказал он после паузы, — тогда дайте им что-нибудь новое в духе "Отелло", понятное для них.

- Вот именно такое нам хотелось бы писать, — вступил, наконец, Гельмгольц в разговор.

- И такого вам написать не дано, — возразил Монд. — Поскольку если оно и впрямь будет в духе "Отелло", то никто его не поймет, в какие новые одежды ни рядите. А если будет ново, то уж никак не сможет быть в духе "Отелло".

- Но почему не сможет?

- Да, почему? — подхватил Гельмгольц. Он тоже отвлекся на время от неприятной
действительности. Не забыл о ней лишь Бернард, совсем позеленевший от злых предчувствий; но на него не обращали внимания. -Почему?

- Потому что мир наш — уже не мир "Отелло". Как для "фордов" необходима сталь,
так для трагедий необходима социальная нестабильность. Теперь же мир стабилен, устойчив. Люди счастливы; они получают все то, что хотят, и не способны хотеть того, чего получить не могут. Они живут в достатке, в безопасности; не знают болезней; не боятся смерти; блаженно не ведают страсти и старости; им не отравляют жизнь отцы с матерями; нет у них ни жен, ни детей, ни любовей — и, стало быть, нет треволнений; они так сформованы, что практически не могут выйти из рамок положенного. А вы надеетесь, что они поймут "Отелло"! Милый вы мой мальчик!

Дикарь замолчал. Затем сказал упрямо: - Все равно "Отелло" — хорошая вещь, "Отелло" лучше ощущальных фильмов.

- Разумеется, лучше, — согласился Главноуправитель. — Но эту цену нам приходится платить за стабильность. Пришлось выбирать между счастьем и тем, что называли когда-то высоким искусством. Мы пожертвовали высоким искусством. Взамен него у нас ощущалка и запаховый орган.

- Но в них нет и тени смысла.

- Зато в них масса приятных ощущений для публики...
Дикарь покачал головой:

- Мне все это кажется просто гадким.

- Ну, разумеется. В натуральном виде счастье всегда выглядит убого рядом с цветистыми прикрасами несчастья. И разумеется, стабильность куда менее колоритна, чем нестабильность. А удовлетворенность совершенно лишена романтики сражений со злым роком, нет здесь красочной борьбы с соблазном, нет ореола гибельных сомнений и страстей. Счастье лишено грандиозных эффектов...

- Милый мой юноша, — сказал Мустафа Монд. — Цивилизация абсолютно не нуждается в благородстве или героизме. Благородство, героизм — это симптомы политической неумелости. В правильном, как у нас, организованном обществе никому не доводится проявлять эти качества. Для их проявления нужна обстановка полнейшей нестабильности. Там, где войны, где конфликт между долгом и верностью, где противление соблазнам, где защита тех, кого любишь, или борьба за них, — там, очевидно, есть некий смысл в благородстве и героизме. Но теперь нет войн. Мы неусыпнейше предотвращаем всякую чрезмерную любовь. Конфликтов долга не возникает; люди так сформованы, что попросту не могут иначе поступать, чем от них требуется. И то, что от них требуется, в общем и целом так приятно, стольким естественным импульсам дается теперь простор, что, по сути, не приходится противиться соблазнам. А если все же приключится в кои веки неприятность, так ведь у вас всегда есть сома, чтобы отдохнуть от реальности. И та же сома остудит ваш гнев, примирит с врагами, даст вам терпение и кротость. В прошлом, чтобы достичь этого, вам требовались огромные усилия, годы суровой нравственной выучки. Теперь же вы глотаете 2—3 таблетки — и готово дело. Ныне каждый может быть добродетелен. По меньшей мере половину вашей нравственности вы можете носить с собою во флакончике. Христианство без слез — вот что такое сома.

- Но слезы ведь необходимы. Вспомните слова Отелло: "Если каждый шторм кончается такой небесной тишью, пусть сатанеют ветры, будя смерть". Все неприятное вы устраняете, вместо того чтобы научиться стойко его переносить. "Благородней ли терпеть судьбы свирепой стрелы и каменья или, схватив оружие, сразиться с безбрежным морем бедствий..."' А вы и не терпите, и не сражаетесь. Вы просто устраняете стрелы и каменья. Слишком это легкий выход....

- Вам бы именно слезами сдобрить вашу жизнь, — продолжал Дикарь, — а то здесь слишком дешево все стоит... Разве нет смысла и радости в жизненных грозах?

- Смысл есть, и немалый, — ответил Главноуправитель. — Время от времени необходимо стимулировать у людей работу надпочечников.

- Работу чего? — переспросил непонимающе Дикарь.

- Надпочечных желез. В этом одно из условий крепкого здоровья и мужчин, и женщин. Потому мы и ввели обязательный прием ЗБС.

- ЗБС?

- Заменителя бурной страсти. Регулярно, раз в месяц. Насыщаем организм адреналином. Даем людям полный физиологический эквивалент страха и ярости — ярости Отелло, убивающего Дездемону, и страха убиваемой Дездемоны. Даем весь тонизирующий эффект этого убийства, без всяких сопутствующих неудобств.

- Но мне любы неудобства.

- А нам — нет, — сказал Главноуправитель. — Мы предпочитаем жизнь с удобствами.

- Не хочу я удобств. Я хочу Бога, поэзии, настоящей опасности, хочу свободы, и добра, и греха.

- Иначе говоря, вы требуете права быть несчастным, — сказал Мустафа.

- Пусть так, — с вызовом ответил Дикарь. — Да, я требую.

- Прибавьте уж к этому — право на старость, уродство, бессилие; право на сифилис и рак; право на недоедание; право на вшивость и тиф; право жить в вечном страхе перед завтрашним днем; право мучиться всевозможными лютыми болями.

Длинная пауза.

- Да, это все мои права, и я их требую.

- Что ж, пожалуйста, осуществляйте эти ваши права, — сказал Мустафа Монд, пожимая плечами

 
 

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить

Напишите отзыв
Ваше имя
Ваш емэйл
Ваш отзыв