Родители! Я не могу больше так существовать! Так нужно выговориться хоть кому-нибудь! Что с нами со всеми происходит, что со мной происходит? Почему всего два года назад все было так легко, весело и понятно, а те­перь, куда ни ткнись, — в школе, дома, - та­кая тоска?

Почему я стала такой неуклюжей уроди­ной? Ноги, как у цапли, торчат из этих "заме­чательных"  сапог, которые мои пред­ки купили мне по случаю, потратив кучу денег. Ну почему они не хотят меня понять? Конечно, обалденные сапоги, но только не на моих конеч­ностях! А к тому же еще каблуки. И так-то я дылда, а уж в этакой экипировке я и вовсе буду на две головы выше всех в классе.И вообще, все — люди как люди, а я - рос­ту уже метр семьдесят, нос длинный, а то еще и прыщи появятся. Ну кому я такая нужна? В субботу в школе была дискотека, а я опять проторчала весь вечер в углу. Или сегодня. Классная опять принялась нас воспитывать. "То делай, это не делай. То нравственно, это безнравственно ". Но ведь мы уже взрослые люди! Неужели она этого не по­нимает? Относится к нам как к маленьким детям. Конечно, она учит нас с четвертого класса, но, может, для нее шесть лет ничего и не значат, а ведь мы-то за это время выросли! Когда же, наконец, эти взрослые поймут, что мы уже не дети. И дома не лучше. Ведь вроде бы раньше у нас и не было никаких проблем, а теперь… Придешь домой, и сразу: "Ну, как в школе? Что новенького?" Как будто кроме школы ни­чего в жизни больше не существует. Включишь музыку, а они: "Сколько раз тебе говорить, чтобы твой магнитофон так не орал! Не понимаю, как ты можешь слушать такую какофонию"

И ведь вообще-то мои предки отличные лю­ди, и я правда их люблю. Но почему же с ними стало так трудно? Иногда придешь, так хо­чется по-человечески поговорить, но стоит только начать, и почему-то через пару минут все равно срываешься, и весь разговор кончает­ся только взаимными обидами. Так что уж лучше и не начинать. Наверное, они "желают мне только самого хорошего", но почему они уверены, что знают лучше меня, что для меня самое хорошее? Почему мне нельзя хоть чуточ­ку доверять? Ведь я уже человек, а не полуто­рагодовалый младенец! Вот и получается, что единственный выход — закрыться в комнате и надеть наушники или уткнуться в книжку. Но ведь невозможно просидеть в комнате всю свою жизнь. Если бы найти хоть какую-то отдушину. Раньше еще хоть Ольге можно было излить ду­шу, а теперь она вся погружена в свой роман. Так что я осталась в совершеннейшем одиноче­стве. Если бы хоть влюбиться! Но в кого? На прошлой неделе я было познакомилась с мальчиком (который даже оказался одного со мной роста — редкая удача!), но мой "принц " сразу полез целоваться. И что, прикажете это считать любовью? Родители, учителя, вообще все взрослые считают, что у нас только любовью головы и забиты. Еще мои предки ничего, а вот у Оль­ги... Как только вечер, так сразу: "Вместо то­го,  чтобы бегать за мальчиками, ты бы лучше математикой позанималась или посуду лишний раз помыла! А то наденет мини-юбку, раскра­сится, как индеец, и бегом из дома!" Господи, да я бы тут же на край света убе­жала, если бы только нашелся человек, кото­рый бы меня понял. Хоть как-то вылезти из этой тоски! Эй! Принц! Где ты? Ау!

Взять ту же Ольгу. Можно подумать, она бегает каждый день на свидания, чтобы си­деть на последнем ряду в кинотеатре или цело­ваться в подъезде. Да просто она наконец-то нашла человека, который ее понимает! И вооб­ще с ее Сережкой весело и легко, и не рискуешь  нарваться на грубости или очередные нравоуче­ния. А наши мальчишки! Ну как их прикажете понимать? Только и умеют, что "остроумно" шутить — как будто только что узнали, от­куда дети берутся. Неужели они надеются та­ким образом привлечь к себе внимание? Мне иногда кажется, что все мы играем в какую-то игру, которая уже давно всем опро­тивела, но почему-то признаться в этом стыдно. Ну неужели это может кому-то нра­виться? Стоит только собраться, и мальчиш­ки сразу начинают рассказывать пошлые анек­доты или хвастаться, непременно вставляя в свои рассказы красочные "эпитеты " (как буд­то случайно — "ах, простите, это не для жен­ских ушей"). А девчонки только хихикают и кокетничают. И попробуй только заикнуться о чем-то другом — сразу прослывешь белой вороной. А ведь я уверена, в душе каждый мечтает об од­ном и том же — вылезти из этой уродливой скорлупы, чтобы уж если любовь — так на всю жизнь, а не просто, чтобы "отметиться", — ну вот, теперь я тоже все испытала и могу свысока поглядывать на не столь опытных од­ноклассниц. Эй! Родители! Ведь это только скорлупа! И грубости, и две серьги в ухе, и вечеринки до по­луночи! Но где же тогда я сама? Когда я настоя­щая? Когда сижу наедине с этой тетрадкой? И чего я хочу от жизни?

Доченька, милая моя, как же давно мы с тобой не говорили. Я ведь знаю, тебе так сейчас трудно. И мне, и отцу тоже было ко­гда-то по пятнадцать лет. И мы тоже бегали  на первые в своей жизни свидания. И родители не понимали нас, а мы не понимали их. Девонька наша, мы так любим тебя. Мы так хотим, чтобы ты выросла самой красивой, самой счастливой! Как усе нам научиться по­нимать друг друга, любить друг друга? Ведь что бы ни случилось, все равно нет у меня ни­кого дороже, роднее, чем ты. Я знаю, ты сейчас мучаешься из-за своего роста, сутулишься, боишь­ся надеть каблуки. Солнышко наше, ведь пройдет еще год-другой, и ваши мальчишки вырастут, а ты ста­нешь стройной, красивой девушкой, и все будут заглядываться на тебя! И твой рост будет просто чуть вы­ше среднего. Только не сутулься, а нынешняя угловатость и неуклю­жесть непременно пройдут. Вчера у меня был отгул, и я спе­циально осталась дома, приготови­ла вкусный обед, купила морожено­го. Думала, вот ты придешь из шко­лы, мы с тобой посидим, поболтаем. А ты вошла, не глядя, буркнула что-то и опять закрылась в комнате, включив на полную громкость музыку. Конечно, я сорвалась и накричала на тебя. И вновь не полу­чилось никакого разговора. Наверное, наше время было дру­гим, и проблемы были немного други­ми. Но ведь я люблю тебя! Почему же мы не можем понять друг друга? Или этот мальчик. Как-то на прошлой неделе поздно вечером я ви­дела, как вы целовались у подъезда. Света, пойми, мне так страшно за тебя. Я так боюсь, что ты надела­ешь глупостей — просто по неопыт­ности или чтобы не прослыть "бе­лой вороной". Когда-нибудь ты тоже станешь ма­мой, и у тебя будет пятнадцатилетняя дочь, и ты так же, как я сейчас, будешь ругаться с ней днем и мучиться по ночам. Или, может, мы все-таки сможем найти общий язык? Пойми, ведь мне тоже трудно — ты становишься взрослой, ты меняешься, а значит, и нашим отношениям пора изме­ниться. Давай попробуем еще раз, хорошо?

Эх, Светка Светка, ну что мне прикажешь делать, чтобы ты все-таки обратила на меня внимание? Помнишь, на последней дискотеке я пригла­сил тебя, а ты так презрительно на меня свер­ху вниз посмотрела, как будто я и не человек вовсе. А если бы этот красавчик из одиннадца­того класса позвал, небось, сразу бы побежала! И вообще, что вы, девчонки, за народ? Сами наряжаетесь, краситесь, шепчетесь по углам, а стоит только подойти, и сразу — как будто стенка какая-то. Ну, конечно, вы уже взрос­лые "барышни", а нам впору только в солдати­ки играть. И при таком-то отношении вы еще чуть что — дуетесь: "Пошляк!", и обдала презрени­ем. Можно подумать, у самих что-то другое на уме.

Светка, Светка... Ну почему же ты ничего не видишь? Знаешь, как мне самому уже опротивела эта роль классного шута? Но скажи, пожалуйста, что мне сделать, чтобы ты меня заметила? Эй! Мне самому противны все эти заезжен­ные остроты, я бы тоже хотел быть этаким гордым красавцем с фигурой культуриста. Тог­да-то уж ты, конечно, втюрилась бы в меня. А я-то, как дурак, бегал, газеты прода­вал, деньги копил. Так хотелось купить те­бе что-нибудь на день рождения. А ты только и сказала: " Ой, надо же, родители как раз подарили мне точно такую же цепочку". Просто не знаю, как я сдержался, чтобы не вы­бросить ее. Или помнишь, мы ходили в поход? Там был ручей, и я хотел помочь тебе перепрыгнуть его, а ты даже не заметила моей руки. Светка, ты все равно мне нравишься! Ну как мне тебе доказать, что я — тоже чело­век? 

Наверное, большинство из нас сталкивает­ся с подобными проблемами в отношениях с другими людьми — одноклассниками, друзь­ями, родителями, учителями. И именно поэ­тому так важно понять, в чем же они заклю­чаются и как их можно преодолеть. Что со мной происходит? И что происхо­дит с окружающими меня людьми? Почему я ощущаю себя уже совершенно взрослым человеком, а родители, учителя по-прежнему обращаются со мной, как с маленьким ребенком? Почему никто не понимает меня? Почему родители не доверя­ют мне? Что такое любовь? Одноклассник пригла­сил в кино. Это уже любовь? Девочка, рань­ше не обращавшая никакого внимания, но­ровит заговорить на перемене, позвала в гос­ти. Наверное, она влюбилась? А я? Он (она) тоже мне нравится? Как часто, пытаясь найти ответы на эти вопросы, мы прежде всего видим себя — мне плохо, меня не понимают, или я кому-то нравлюсь. А что при этом чувствует другой человек? Может быть, ему так же плохо, и он не меньше тебя страдает от того, что ты его не понимаешь? И может, если мы попробуем сложить наши усилия, то сможем разрешить все эти мучительные проблемы, сомнения и про­тиворечия?

Добавить комментарий